![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
japan_notesПо правде сказать, эта статья должна была появиться совсем не здесь... Если вообще появиться на свет. Но так уж получилось, что я не успела ее дописать вовремя и показать одному человеку... так что результат перед вами.
Надобно бы вам сказать, что японцы - как дети - падки на всякие новые штучки. И мне иногда кажется, что открытие "канала в Европу" в эпоху Мэйдзи и было той самой новой блестящей игрушкой, которую многим захотелось не только подержать в руках, но и утащить поиграть.
Так родилась тьма европейских стилей в Японии, так родилось влияние Японии на Европу (кстати, тоже очень сильное, особенно если посмотреть в сторону модернизма... Будет настроение - расскажу как-нибудь).
В поэзии тоже началось повальное увлечение Европой. Кстати, я полагаю, что неудивительно, что более всего японцам нравились стихотворные формы, в частности, сонеты.
Начало поэзии новых форм в Японии было положено деятельностью блестящей плеяды романтиков конца XIX в., участников движения за стихи нового стиля, которые выступали за полный разрыв с классической традицией в области формы и образности, за создание поэзии европейского типа. Однако, если в прозе Мэйдзи уже наметилось слияние литературного языка с разговорным, в поэзии еще целиком и полностью господствовал "высокий штиль" - бунго. На нем, между прочим, записана переведенная Библия, так что на наш манер его можно считать аналогом старославянского. Наступление золотого века синтайси (стихи нового стиля) было отмечено выходом романтического сборника Симадзаки Тосон "молодая поросль" (1897). Критики сходу стали писать нечто вроде того, что "его свободная, раскованная лирика воплотила гуманистические идеалы эпохи великих социальных преобразований. Радостные гимны весне и юности, прозвучавшие в стихах Симадзаки, резко отличаются по тональности от от элегий другого известного поэта японского романтизма - Дои Бансуй, который в своем программном сборнике "Вселенная, исполненная чувства" (1899) обратился к вечным проблемам бытия, к поискам места человека в мироздании. Иные мотивы - радости и терзания мятежной юности - отразились в романтических стихах Ёсано Акико."
Все это замечательно, а по сути означает, что "новый стиль", т.е. написание стихов на европейский манер, развивался практически во всех направлениях, причем как бы в двух плоскостях (ведь европейская поэзия в это время тоже развивается в ней есть два основных течения - романтизм и символизм): следование за европейским развитием и следование собственным понятиям о том, как это должно выглядеть на японский манер.
Пожалуй, пора приводить примеры.
*ПАДАЕТ ЗВЕЗДА*
Из дома выйдя,
Стою у ворот,
Глядя в темное небо ночное,
Вижу, звезда
Умчалась в полет-
На свиданье с другой звездою?..
*ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ?*
В песне унылой птицы осенней
Ноту звенящую
Слышишь ли ты?
Там, в глубине, под волнами прилива
Жемчуг таящийся
Видишь ли ты?
В сумраке ночи звезд отдаленных
Перемещенье
Видишь ли ты?
В девечьем сердце музыку кото,
Нежные струны
Слышишь ли ты?
*ПРЯЧАСЬ В ОСЕНИ*
Под пологом осенним за окном,
Когда придёт назначенное время,
Дано раскрыться белой хризантеме-
Я посадил её на месте том..
СИМАДЗАКИ ТОСОН (все три, утащено отсюдова: http://krywa.kmx.ru/knpolka/yap/kin-toson.htm)
А теперь слушаем его "противника"
ДОИ БАНСУЙ
НАДЕЖДА
Когда бушует в море ветер,
Владея белыми волнами,
Луна в ночи заходит в воду,
И вскоре воцарится темнота.
Тогда найдется звездный свет, что гонит
К тебе, небесной,
мою лодку.
Когда очнешься ото сна
О жизни нашей очень долгой
И возвратишься к мертвенной земле
Распустятся узы твоих терзаний.
Тогда найдется божий глас, ведущий
К тебе, в могиле,
мою душу.
Приняв корабль жизни в море
Скорби, беспокойства и мучений,
Дитя в пыли, ты плачешь даже
В сновиденье?
Ты терпишь, как пусть даже ветер или дождь
Несет зловещий шум на волнах
В бренный мир. Ты — сродни запаху
цветка.
Найдется слово у течения реки,
Спешащей сообщить: «Весна пришла
и в нашу бухту.»
Найдутся думы и у пламени,
Способного пылать.
Найдется откровение у облака,
Плывущего по небу,
Увещевание у бури,
заполуночь
Найдется и надежда в сердце человека.
http://spintongues.msk.ru/bansui.htm (там еще есть)
И, наконец, романтика Ёсано Акико (это женщина)
В мире звезд мы были с тобой,
когда за пологом шептались до зари.
Но стали мы обычными людьми,
Как по подушке разметались
Бессонной ночью волосы мои.
(перевод - ИРИНА МОТОБРЫВЦЕВА, отсюдова: http://www.algemos.narod.ru/motoborceva.htm)
Вдвоем или своим путем,
И как зовут, и что потом,
мы не клялися, но до гроба
Мы любим, просто любим оба
http://kitysha-k.narod.ru/asadov.html
Но удобно их поделить по европейским течениям.
Вышедшие в начале XX в. сборники стихов Сусукида Кюкин и теоретик поэзии Камбара Ариакэ стали связующим звеном между поэзией романтизма и символизма. Точнее известный российский переводчик А.Долин полагает, что последние романтики стали первыми символистами.
О, если б оказаться мне в краю Ямато!
Стоит ноябрь — месяц ’’сокрывшихся богов’’.
Я брел бы по тропинке через лес, осененный богами,
где солнце просвечивает сквозь оголенные кроны дерев, —
волосы влажны от рассветной росы, —
брел бы в Икаруга. В день, когда высокие травы
на лугах Хэгури волнуются, словно золотистое море,
и запыленные стекла поверху белеют в неясном свете утра,
я смотрел бы на золотые письмена бесценного древнего свитка,
на корейскую цитру, на священный сосуд для вина, на фрески,
замерев в тени колонн посреди святилища,
в храме Красоты, убранном бессмертными цветами,
когда благоухание курений чарует и опьяняет,
словно бочонок чистейшего сакэ —
и я был бы опьянен этим ароматом!..
(Сусукида Кюкин пер. А.Долина, отсюдова: http://www.ru-jp.org/dolin_28.htm)
Утро настало - и вот от мутной реки
пахнуло теплом. Ее мутные воды
будто бы уносят оболочку ночи.
Белеют стены складов прибрежного рынка.
Утро настало - влажные мглистые клубы испарений.
Растворяясь в глади реки,
белеют колышущиеся отражения стен.
Посветлела даже темная глубь вод.
Могучая река мчит мутные потоки к устью
и там сталкивается со встречным течением прилива.
Плывут по волнам тыквенные корки,
семечки, грязные клочья соломы.
Клубы испарений будто бы пропитаны перегаром,
и дымка, впитавшая этот дух,
стелется зеленоватой плесенью, постепенно тая.
Опоры моста покрыты грязью.
Вот промелькнули над водой две девушки.
А может быть, цветы? Травинки?
Поблекшие лица певичек... Они проходят по мосту,
и доски жалобно поскрипывают, вздыхают.
Утих вихрь, сорвавший листву с дерев,
В недрах утра над грязной рекой
остыли зловонные клубы тумана.
А чайки на заре уже ищут поживу
в волнах прилива.
Вода, хоть и грязна, струится, переливается узорами,
отливает то зеленью, то лазурью,
а то вдруг потемнеет, станет багряной, -
будто разноцветный пояс служанки,
что стоит у причала.
Повозки с зеленью - сколько их! Флажки...
Люди, идущие на заработок, - толпа.
Кто с пустыми руками, кто с поклажей.
Проплывают мимо лодки - взмахивая шестами,
затягивают песню лодочники.
Утро настало - контуры и тени приобретают цвет.
Река пронизана солнечными лучами.
Утро настало - вот засверкали
белые стены рыночных складов на берегу -
а может быть, то мое сердце?..
(Камбара Ариакэ, снова пер. А.Долина, на этот раз отсюда: http://www.ru-jp.org/dolin_29.htm)
Символизм в Японии оказался представлен Уэда Бин (кстати, оказавший такое огромное влияние на французских символистов, что те его считают своим учителем), Нагаи Кафу, Мори Огай и других писателей, впервые познакомивших (в переводах) японских читателей с творчеством Бодлера, Верлена, Рембо, Малларме и еще нескольких поэтов - символистов.
Надо сказать, что Европа не отставала от Японии и в то же время теории западного символизма оказались во многом созвучными средневековой японской поэтике, выдвинувшей принципы югэн (неуловимая таинственная красота) и ваби (печаль вечного одиночества).
В тех же сборниках среди известных представителей японского символизма - Китахара Хякусю и Мики Рофу, которые почти однозначно выглядят как "японские".
Вот, например, стихи Рофу (http://journal.hutor.ru/57746)
Я вижу:
в недрах заглохшего сада
в этот миг безмолвно опадают цветы с дерев.
Поступь ветра...
В мирном сиянии полдня
вижу исчезающую тень нежного мая.
Простерлась мягкая голубизна неба.
В дремотной листве дерев праздно кличет птица.
И вот посреди сада,
где я стою, повесив голову,
тайно возвращаются ко мне воспоминания,
но то ушедшее время,
следуя за печальным ароматом,
убаюкав исполненное сладостью сердце,
уже покидает мой дом,
обитель отрады.
О уходящий май!
Я провожаю взглядом твою ускользающую тень.
Поблескивают жучки, ползая по земле.
Монотонно поют суетливые пчелы.
Этот блеск, золотистая мелодия песни,
как во сне, плывут в солнечном мареве
и во сне уходит он --
о прекрасный май!
А в глубине моего заглохшего сада
на гладь замшелого старого пруда
опадают, рассыпаясь, цветы куркумы,
так печально опадают цветы куркумы,
образуя безмолвный пласт,
и плывут, озаренные солнцем.
Синеватым блеском вспыхивают крылышки стрекозы.
Взгляд ее так внимателен, так пристален...
О уходящий май!
Я ловлю взглядом твою ускользающую тень.
И вот остаются лишь глаза синекрылой стрекозы,
цветы куркумы.
Время уходит от берега пруда в полдень.
'Стихи об уходящем мае', пер. все того же Долина (только он переводил поэтов "серебряного века", так что исключений тут почти не бывает. Взято отсюда: http://russia-japan.nm.ru/dolin_32.htm )
Разумеется, долго так продолжаться не могло - ни одна культура не позволит так легко влиться в нее другой. Хотя пример заимствования настолько велик, что остается только аплодировать обеим сторонам по поводу широты мышления и восприятия.
В поэзии десятых - двадцатых годов XX в. Кавадзи Рюко и К проводят ряд экспериментов, которые все назвали смелыми. Они решили ввести в язык вместо торжественного старописьменного бунго разговорный японский язык. В Японии стремительно стал развиватьсяпрезренный натурализм. В Японии у него были все основания пустить корни, поскольку более свободно о своей физиологии не говорит ни одна другая нация мира. Свободное стихотворение на разговорном языке стало называться дзиюси.
Вот, широко известное в России стихотворение Рюко "Ноги дождя":
Быстрые, быстрые
Ноги у дождя.
Через горы прыгают,
Через реки прыгают,
По полю бегут.
Длинные, длинные
Ноги у дождя.
Цапли им завидуют
«Что за ноги длинные!
С неба до земли».
Лёгкие, лёгкие
Ноги у дождя.
Лёгкие, звонкие.
Топ-топ-топ по зонтику,
По крыше топ-топ-топ.
Робкие, робкие
Ноги у дождя.
Только солнце выглянет,
Только небо вызвездит
Сразу убегут.
Поэты натуралистической школы, такие как Фукуси Кодзиро "воспели в своих стихах человека - созидателя, вечного труженика, истинного хозяина всех богатств земли". Сие означало, что они перестали воспевать принцев и перешли к простым смертным
(О, почему я не знала всех этих красивых слов в школе, мои сочинения прошли бы куда дальше, чем они обычно проходили :)) Советские граждане, вы узнаете стиль? :))
"Ощути же свою истинную силу,
Пролей истинные слёзы,
Дна непреложной истины достигнув,
Проживи Истинную жизнь в этом мире!"
(Фукуси Кодзиро)
Дошло до того, что в Японии образовалась целая "народная школа" (минсюсиха), вершиной которой стал... ну, с трех раз? Правильно, Исикава Такубоку. Он-то вообще начал писать танка на разные политические, военные и всякие-разные прочие темы, которые были абсолютно немыслимы для старой школы.
Серия танка Исикава Такубоку
В трамвае
Встречается мне каждый раз
Какой-то коротышка,
Впивается хитрющими глазами.
Я начал опасаться этих встреч.
Новая
Иностранная книга.
Как жадно вдыхал я
Запах бумаги.
Хотя бы немного денег!
Смолоду
На плечах семья.
А он, захмелев, поет,
Словно нет у него
Детей.
В "движении за пролетарскую литературу" (а чего - думаете только у нас это писали?) приняли участие и поэты. Горькие и правдивые стихи были написаны в добровольном изгнании Канэко Мицухару. Замечательные сатирические стихи, отразившие его самосознание рабочего, создал Огума Хидэо (но его стихи почему-то отчаянно не пользуются популярностью у власть имущих - как и положено...) Лидеры поэтического авангарда (Такахаси Синкити, Камбара Ариакэ, Хагивара Кёдзиро), возникшего под влиянием западного "левого" искусства, претворяя в жизнь лозунг "перехода революции искусства в социальную революцию", внесли заметный вклад в "движение за пролетарскую литературу". В то же время их формалистические находки были взяты на вооружение и модернистами. Яркими представителями нетрадиционного направления в японской поэзии этого периода явились Такамура Котаро и Миядзава Кэндзи.
Поехали, очередной фрагмент поэзии
Канэко Мицухару
В детстве я был против
Ученья, теперь я против
Работы. Мне по душе
То, что всем ненавистно.
Сам я больше всего ненавижу
Здоровье и самодовольство.
Лишают отзывчивости человека
Здоровье и самодовольство.
Я против священного духа Ямато.
Я сотрясаюсь при слове «долг».
Я против всех правительств земли,
Против искусства и литературы.
На вопрос: «Зачем мы живём?» -
Отвечаю: «Чтоб быть против».
Когда я нахожусь на Востоке,
Меня тянет на Запад.
Левый ботинок на правой ноге,
Пола, запахнутая налево,
Сижу на коне лицом к хвосту,
Ненавижу единодушье.
Верю, что в судьбе человека
Прекрасно только противостоянье.
Быть против, по-моему, значит жить,
Быть против - значит узнать себя.
Сб. « Из современной японской поэзии».- Москва - «Прогресс»-1981.
А вот, не могу удержаться, чтобы не привести стихотворение Кобаяси Соноо "Пролетарий" (взято из книжки Долина "История новой японской поэзии", т.2 Революция поэтики С.-Пб., Гиперион, 2007 (сорри, в сети не вижу))
Смело ударим по гадам,
Сохраняя присутствие духа!
Объединяйтесь с товарищами -
Победа будет за нами!
(Никому ничего не напоминает насчет пролетариев и их объединения?)
Огума Хидэо:
Так сражайтесь,
сражайтесь, друзья!
У богатеев
грабьте добро!
Как разбойники -
дерзко, бесстрашно -
грабьте награбленное!
О конская лава!
Наша красная конница на марше!
(пер. А.Долина) из той же книги
Кстати, Огума очень любил нашего Маяковского, что несомненно видно в его творчестве.
Такахаси Синкити (http://botev.livejournal.com/323136.html)
(1901-1987)
Слепой
снег
черный
редька серая
грязные руки лопухи порождающие непристойность
мертвые стихи из которых не выйдет даже приправи к сасими
вылизанная пыль спящий человек волан активности
ржавые гвозди в бревне выброшенном на берег
толстые женские ляжки сталкивающие вожделенье обоих
перчатка с пустым раструбом роняющее щеку
захоронение захоронение захоронение захоронение захоронение
захоронение захоронение электричка
электричка электричка электричка электричка электричка
земляное днище огня обледеневает
белое белое белое оно белое
белое только оно
только оно белое
глаза как у мокрой селедки
пронзены
раскаленным
небом
Процессия душ
Сегодня на Токийском вокзале я видел отряд —
несколько десятков демобилизованных военных.
Они шли, взвалив на плечи свои нехитрые пожитки.
У них были бледные, бескровные, осунувшиеся лица.
"Не сон ли? Мы снова на родной земле!" —
должно быть, думали они.
"Какое счастье!" — должно быть, шептали они.
А может быть, они шептали что-то о печали, ненависти
или о мечтах далекого прошлого...
Кстати, Японию не миновали и бредовые (я не могу их иначе назвать) вариации европейского искусства, в частности издевательства над языком футуризма.
Хирадо
Песня для оркестра:
Голос зари BRuu-unBB (голос)
.N голос N голос
uu голос и заря ++ голос + свет свет свет
u. голос RNR голос голос зари
....
я позволю себе не утомлять своих читателей дальше. Желающие - все к тому же второму тому Долина.
Давайте я лучше вместо этого приведу еще одно стихотворение Синкити?
Оно называется "Каштан"
Может быть, каштан - это Будда?
А может быть, бог?
Каштан - это и Будда, и бог, и просто каштан.
Печально, что мы, люди, воспринимаем каштан, наделенный столь сложной сущностью, как самый обыкновенный каштан - вот откуда возникает трагедия...
(все оттуда же)
В конце двадцатых годов сторонники "чистого искусства" во главе с Нисиваки Дзюндзабуро создали в противовес "движению за пролетарскую литературу" влиятельное поэтическое объединение на базе журнала "Поэзия и поэтика" ("Си то сирон"). Они ратовали за полное размежевание литературы и политики, за торжество идеалов сюрреализма. Если наиболее радикально настроенные молодые поэты настаивали на необходимости "автоматического письма" и метода "потока сознания", то Мурано Сиро, Китагава Фуюхико и Оно Тодзабуро, умело используя выработанную модернизмом творческую технику, не теряли связи с жизнью. Группа поэтов, сплотившихся вокруг журнала "Времена года" ("Сики") во второй половине тридцатых годов положила начало мощному течению "неангажированной лирики", мастерами которой были Миёси Тацудзи, Татихара Митидзо и Маруяма Каору. В лирике Кусано Симпэй и Накахара Тюя, лидеров объединения "Пройденный путь" ("Рэкитэй"), объявивших себя анархистами, эстетика нонсенса соседствовала с буддийской философской абстракцией.
Итак, Накахара Тюя, жанр - гэндайси (школа символизма, безусловно), источник - тот же
"Античный цирк"
Сколько минуло веков!
Войны мрачные миновали.
Сколько минуло веков!
Вьюги зимние отшумели.
Сколько минуло веков!
Нынче ночью здесь празднество снова,
нынче ночью здесь празднество снова...
Ну, или вот
аналог "городского романса": Называется "Летняя ночь в городе"
Луна на небе - как медаль,
Здание на углу переулка - как орган.
Утомленный разгулом человек бредет домой -
Изгибаются цветные линии реклам,
Губы его приоткрыты,
Сердце его отчего-то объято печалью,
Голова - словно темный ком земли,
А он идет себе и напевает: "Ля-ля-ля..."
(пер. А.Долина, как и везде тут)
"Возвращение на родину"
Пересохли подпорки ворот
И деревья в саду увяли
День сегодня чудесный
Паутину в листве чуть колышет ветер
Оголенные клены в горах тяжко вздыхают
День сегодня чудесный
От придорожной травы
Веет невинной грустью
Здесь родимый мой край
Дует ветер свежий осенний
Плачь сынок не таись
Слышу женский голос негромкий
О зачем ты приешл
Вопрошает чуть слышно ветер...
Да, но я что-то увлеклась Тюя.
Хисаяма Сюдзо - еще один самобытный поэт группы Рэкитэй
"Вороны"
Окончилась зима. Кто-то стоит там, на лугу. Галдят вдалеке вороны.
Я вытягиваю и потираю ноги под жаркими лучами солнца.
Вороны строят множество гнезд в безоблачной выси. И еще они
мастерят жилье на теплой песчаной почве.
Мои заботы. Посаженные в саду цветы, поникнув сломанными
стеблями на густую, буйную поросль бамбука, высохли на корню.
"Предвестие"
В садике на крыше поет цикада. Где она прячется? В кроне дерева?
Но здесь нет деревьев, нет пышных крон, повсюду только
ясное прозрачное небо. В садике на крыше поет цикада...
Кстати, я бы хотела заметить, что несмотря на все европейские изыски, тут по-прежнему вылазит и дзен, и пресловутая отстраненность Басё... Одним словом, на самом деле, ничего никуда не делось.
Вторая мировая война, как и везде, закончила все эти эксперименты и породила другие ценности... Но об этом в другой раз.
Всем удачи!
Надобно бы вам сказать, что японцы - как дети - падки на всякие новые штучки. И мне иногда кажется, что открытие "канала в Европу" в эпоху Мэйдзи и было той самой новой блестящей игрушкой, которую многим захотелось не только подержать в руках, но и утащить поиграть.
Так родилась тьма европейских стилей в Японии, так родилось влияние Японии на Европу (кстати, тоже очень сильное, особенно если посмотреть в сторону модернизма... Будет настроение - расскажу как-нибудь).
В поэзии тоже началось повальное увлечение Европой. Кстати, я полагаю, что неудивительно, что более всего японцам нравились стихотворные формы, в частности, сонеты.
Начало поэзии новых форм в Японии было положено деятельностью блестящей плеяды романтиков конца XIX в., участников движения за стихи нового стиля, которые выступали за полный разрыв с классической традицией в области формы и образности, за создание поэзии европейского типа. Однако, если в прозе Мэйдзи уже наметилось слияние литературного языка с разговорным, в поэзии еще целиком и полностью господствовал "высокий штиль" - бунго. На нем, между прочим, записана переведенная Библия, так что на наш манер его можно считать аналогом старославянского. Наступление золотого века синтайси (стихи нового стиля) было отмечено выходом романтического сборника Симадзаки Тосон "молодая поросль" (1897). Критики сходу стали писать нечто вроде того, что "его свободная, раскованная лирика воплотила гуманистические идеалы эпохи великих социальных преобразований. Радостные гимны весне и юности, прозвучавшие в стихах Симадзаки, резко отличаются по тональности от от элегий другого известного поэта японского романтизма - Дои Бансуй, который в своем программном сборнике "Вселенная, исполненная чувства" (1899) обратился к вечным проблемам бытия, к поискам места человека в мироздании. Иные мотивы - радости и терзания мятежной юности - отразились в романтических стихах Ёсано Акико."
Все это замечательно, а по сути означает, что "новый стиль", т.е. написание стихов на европейский манер, развивался практически во всех направлениях, причем как бы в двух плоскостях (ведь европейская поэзия в это время тоже развивается в ней есть два основных течения - романтизм и символизм): следование за европейским развитием и следование собственным понятиям о том, как это должно выглядеть на японский манер.
Пожалуй, пора приводить примеры.
*ПАДАЕТ ЗВЕЗДА*
Из дома выйдя,
Стою у ворот,
Глядя в темное небо ночное,
Вижу, звезда
Умчалась в полет-
На свиданье с другой звездою?..
*ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ?*
В песне унылой птицы осенней
Ноту звенящую
Слышишь ли ты?
Там, в глубине, под волнами прилива
Жемчуг таящийся
Видишь ли ты?
В сумраке ночи звезд отдаленных
Перемещенье
Видишь ли ты?
В девечьем сердце музыку кото,
Нежные струны
Слышишь ли ты?
*ПРЯЧАСЬ В ОСЕНИ*
Под пологом осенним за окном,
Когда придёт назначенное время,
Дано раскрыться белой хризантеме-
Я посадил её на месте том..
СИМАДЗАКИ ТОСОН (все три, утащено отсюдова: http://krywa.kmx.ru/knpolka/yap/kin-toson.htm)
А теперь слушаем его "противника"
ДОИ БАНСУЙ
НАДЕЖДА
Когда бушует в море ветер,
Владея белыми волнами,
Луна в ночи заходит в воду,
И вскоре воцарится темнота.
Тогда найдется звездный свет, что гонит
К тебе, небесной,
мою лодку.
Когда очнешься ото сна
О жизни нашей очень долгой
И возвратишься к мертвенной земле
Распустятся узы твоих терзаний.
Тогда найдется божий глас, ведущий
К тебе, в могиле,
мою душу.
Приняв корабль жизни в море
Скорби, беспокойства и мучений,
Дитя в пыли, ты плачешь даже
В сновиденье?
Ты терпишь, как пусть даже ветер или дождь
Несет зловещий шум на волнах
В бренный мир. Ты — сродни запаху
цветка.
Найдется слово у течения реки,
Спешащей сообщить: «Весна пришла
и в нашу бухту.»
Найдутся думы и у пламени,
Способного пылать.
Найдется откровение у облака,
Плывущего по небу,
Увещевание у бури,
заполуночь
Найдется и надежда в сердце человека.
http://spintongues.msk.ru/bansui.htm (там еще есть)
И, наконец, романтика Ёсано Акико (это женщина)
В мире звезд мы были с тобой,
когда за пологом шептались до зари.
Но стали мы обычными людьми,
Как по подушке разметались
Бессонной ночью волосы мои.
(перевод - ИРИНА МОТОБРЫВЦЕВА, отсюдова: http://www.algemos.narod.ru/motoborceva.htm)
Вдвоем или своим путем,
И как зовут, и что потом,
мы не клялися, но до гроба
Мы любим, просто любим оба
http://kitysha-k.narod.ru/asadov.html
Но удобно их поделить по европейским течениям.
Вышедшие в начале XX в. сборники стихов Сусукида Кюкин и теоретик поэзии Камбара Ариакэ стали связующим звеном между поэзией романтизма и символизма. Точнее известный российский переводчик А.Долин полагает, что последние романтики стали первыми символистами.
О, если б оказаться мне в краю Ямато!
Стоит ноябрь — месяц ’’сокрывшихся богов’’.
Я брел бы по тропинке через лес, осененный богами,
где солнце просвечивает сквозь оголенные кроны дерев, —
волосы влажны от рассветной росы, —
брел бы в Икаруга. В день, когда высокие травы
на лугах Хэгури волнуются, словно золотистое море,
и запыленные стекла поверху белеют в неясном свете утра,
я смотрел бы на золотые письмена бесценного древнего свитка,
на корейскую цитру, на священный сосуд для вина, на фрески,
замерев в тени колонн посреди святилища,
в храме Красоты, убранном бессмертными цветами,
когда благоухание курений чарует и опьяняет,
словно бочонок чистейшего сакэ —
и я был бы опьянен этим ароматом!..
(Сусукида Кюкин пер. А.Долина, отсюдова: http://www.ru-jp.org/dolin_28.htm)
Утро настало - и вот от мутной реки
пахнуло теплом. Ее мутные воды
будто бы уносят оболочку ночи.
Белеют стены складов прибрежного рынка.
Утро настало - влажные мглистые клубы испарений.
Растворяясь в глади реки,
белеют колышущиеся отражения стен.
Посветлела даже темная глубь вод.
Могучая река мчит мутные потоки к устью
и там сталкивается со встречным течением прилива.
Плывут по волнам тыквенные корки,
семечки, грязные клочья соломы.
Клубы испарений будто бы пропитаны перегаром,
и дымка, впитавшая этот дух,
стелется зеленоватой плесенью, постепенно тая.
Опоры моста покрыты грязью.
Вот промелькнули над водой две девушки.
А может быть, цветы? Травинки?
Поблекшие лица певичек... Они проходят по мосту,
и доски жалобно поскрипывают, вздыхают.
Утих вихрь, сорвавший листву с дерев,
В недрах утра над грязной рекой
остыли зловонные клубы тумана.
А чайки на заре уже ищут поживу
в волнах прилива.
Вода, хоть и грязна, струится, переливается узорами,
отливает то зеленью, то лазурью,
а то вдруг потемнеет, станет багряной, -
будто разноцветный пояс служанки,
что стоит у причала.
Повозки с зеленью - сколько их! Флажки...
Люди, идущие на заработок, - толпа.
Кто с пустыми руками, кто с поклажей.
Проплывают мимо лодки - взмахивая шестами,
затягивают песню лодочники.
Утро настало - контуры и тени приобретают цвет.
Река пронизана солнечными лучами.
Утро настало - вот засверкали
белые стены рыночных складов на берегу -
а может быть, то мое сердце?..
(Камбара Ариакэ, снова пер. А.Долина, на этот раз отсюда: http://www.ru-jp.org/dolin_29.htm)
Символизм в Японии оказался представлен Уэда Бин (кстати, оказавший такое огромное влияние на французских символистов, что те его считают своим учителем), Нагаи Кафу, Мори Огай и других писателей, впервые познакомивших (в переводах) японских читателей с творчеством Бодлера, Верлена, Рембо, Малларме и еще нескольких поэтов - символистов.
Надо сказать, что Европа не отставала от Японии и в то же время теории западного символизма оказались во многом созвучными средневековой японской поэтике, выдвинувшей принципы югэн (неуловимая таинственная красота) и ваби (печаль вечного одиночества).
В тех же сборниках среди известных представителей японского символизма - Китахара Хякусю и Мики Рофу, которые почти однозначно выглядят как "японские".
Вот, например, стихи Рофу (http://journal.hutor.ru/57746)
Я вижу:
в недрах заглохшего сада
в этот миг безмолвно опадают цветы с дерев.
Поступь ветра...
В мирном сиянии полдня
вижу исчезающую тень нежного мая.
Простерлась мягкая голубизна неба.
В дремотной листве дерев праздно кличет птица.
И вот посреди сада,
где я стою, повесив голову,
тайно возвращаются ко мне воспоминания,
но то ушедшее время,
следуя за печальным ароматом,
убаюкав исполненное сладостью сердце,
уже покидает мой дом,
обитель отрады.
О уходящий май!
Я провожаю взглядом твою ускользающую тень.
Поблескивают жучки, ползая по земле.
Монотонно поют суетливые пчелы.
Этот блеск, золотистая мелодия песни,
как во сне, плывут в солнечном мареве
и во сне уходит он --
о прекрасный май!
А в глубине моего заглохшего сада
на гладь замшелого старого пруда
опадают, рассыпаясь, цветы куркумы,
так печально опадают цветы куркумы,
образуя безмолвный пласт,
и плывут, озаренные солнцем.
Синеватым блеском вспыхивают крылышки стрекозы.
Взгляд ее так внимателен, так пристален...
О уходящий май!
Я ловлю взглядом твою ускользающую тень.
И вот остаются лишь глаза синекрылой стрекозы,
цветы куркумы.
Время уходит от берега пруда в полдень.
'Стихи об уходящем мае', пер. все того же Долина (только он переводил поэтов "серебряного века", так что исключений тут почти не бывает. Взято отсюда: http://russia-japan.nm.ru/dolin_32.htm )
Разумеется, долго так продолжаться не могло - ни одна культура не позволит так легко влиться в нее другой. Хотя пример заимствования настолько велик, что остается только аплодировать обеим сторонам по поводу широты мышления и восприятия.
В поэзии десятых - двадцатых годов XX в. Кавадзи Рюко и К проводят ряд экспериментов, которые все назвали смелыми. Они решили ввести в язык вместо торжественного старописьменного бунго разговорный японский язык. В Японии стремительно стал развиваться
Вот, широко известное в России стихотворение Рюко "Ноги дождя":
Быстрые, быстрые
Ноги у дождя.
Через горы прыгают,
Через реки прыгают,
По полю бегут.
Длинные, длинные
Ноги у дождя.
Цапли им завидуют
«Что за ноги длинные!
С неба до земли».
Лёгкие, лёгкие
Ноги у дождя.
Лёгкие, звонкие.
Топ-топ-топ по зонтику,
По крыше топ-топ-топ.
Робкие, робкие
Ноги у дождя.
Только солнце выглянет,
Только небо вызвездит
Сразу убегут.
Поэты натуралистической школы, такие как Фукуси Кодзиро "воспели в своих стихах человека - созидателя, вечного труженика, истинного хозяина всех богатств земли". Сие означало, что они перестали воспевать принцев и перешли к простым смертным
(О, почему я не знала всех этих красивых слов в школе, мои сочинения прошли бы куда дальше, чем они обычно проходили :)) Советские граждане, вы узнаете стиль? :))
"Ощути же свою истинную силу,
Пролей истинные слёзы,
Дна непреложной истины достигнув,
Проживи Истинную жизнь в этом мире!"
(Фукуси Кодзиро)
Дошло до того, что в Японии образовалась целая "народная школа" (минсюсиха), вершиной которой стал... ну, с трех раз? Правильно, Исикава Такубоку. Он-то вообще начал писать танка на разные политические, военные и всякие-разные прочие темы, которые были абсолютно немыслимы для старой школы.
Серия танка Исикава Такубоку
В трамвае
Встречается мне каждый раз
Какой-то коротышка,
Впивается хитрющими глазами.
Я начал опасаться этих встреч.
Новая
Иностранная книга.
Как жадно вдыхал я
Запах бумаги.
Хотя бы немного денег!
Смолоду
На плечах семья.
А он, захмелев, поет,
Словно нет у него
Детей.
В "движении за пролетарскую литературу" (а чего - думаете только у нас это писали?) приняли участие и поэты. Горькие и правдивые стихи были написаны в добровольном изгнании Канэко Мицухару. Замечательные сатирические стихи, отразившие его самосознание рабочего, создал Огума Хидэо (но его стихи почему-то отчаянно не пользуются популярностью у власть имущих - как и положено...) Лидеры поэтического авангарда (Такахаси Синкити, Камбара Ариакэ, Хагивара Кёдзиро), возникшего под влиянием западного "левого" искусства, претворяя в жизнь лозунг "перехода революции искусства в социальную революцию", внесли заметный вклад в "движение за пролетарскую литературу". В то же время их формалистические находки были взяты на вооружение и модернистами. Яркими представителями нетрадиционного направления в японской поэзии этого периода явились Такамура Котаро и Миядзава Кэндзи.
Поехали, очередной фрагмент поэзии
Канэко Мицухару
В детстве я был против
Ученья, теперь я против
Работы. Мне по душе
То, что всем ненавистно.
Сам я больше всего ненавижу
Здоровье и самодовольство.
Лишают отзывчивости человека
Здоровье и самодовольство.
Я против священного духа Ямато.
Я сотрясаюсь при слове «долг».
Я против всех правительств земли,
Против искусства и литературы.
На вопрос: «Зачем мы живём?» -
Отвечаю: «Чтоб быть против».
Когда я нахожусь на Востоке,
Меня тянет на Запад.
Левый ботинок на правой ноге,
Пола, запахнутая налево,
Сижу на коне лицом к хвосту,
Ненавижу единодушье.
Верю, что в судьбе человека
Прекрасно только противостоянье.
Быть против, по-моему, значит жить,
Быть против - значит узнать себя.
Сб. « Из современной японской поэзии».- Москва - «Прогресс»-1981.
А вот, не могу удержаться, чтобы не привести стихотворение Кобаяси Соноо "Пролетарий" (взято из книжки Долина "История новой японской поэзии", т.2 Революция поэтики С.-Пб., Гиперион, 2007 (сорри, в сети не вижу))
Смело ударим по гадам,
Сохраняя присутствие духа!
Объединяйтесь с товарищами -
Победа будет за нами!
(Никому ничего не напоминает насчет пролетариев и их объединения?)
Огума Хидэо:
Так сражайтесь,
сражайтесь, друзья!
У богатеев
грабьте добро!
Как разбойники -
дерзко, бесстрашно -
грабьте награбленное!
О конская лава!
Наша красная конница на марше!
(пер. А.Долина) из той же книги
Кстати, Огума очень любил нашего Маяковского, что несомненно видно в его творчестве.
Такахаси Синкити (http://botev.livejournal.com/323136.html)
(1901-1987)
Слепой
снег
черный
редька серая
грязные руки лопухи порождающие непристойность
мертвые стихи из которых не выйдет даже приправи к сасими
вылизанная пыль спящий человек волан активности
ржавые гвозди в бревне выброшенном на берег
толстые женские ляжки сталкивающие вожделенье обоих
перчатка с пустым раструбом роняющее щеку
захоронение захоронение захоронение захоронение захоронение
захоронение захоронение электричка
электричка электричка электричка электричка электричка
земляное днище огня обледеневает
белое белое белое оно белое
белое только оно
только оно белое
глаза как у мокрой селедки
пронзены
раскаленным
небом
Процессия душ
Сегодня на Токийском вокзале я видел отряд —
несколько десятков демобилизованных военных.
Они шли, взвалив на плечи свои нехитрые пожитки.
У них были бледные, бескровные, осунувшиеся лица.
"Не сон ли? Мы снова на родной земле!" —
должно быть, думали они.
"Какое счастье!" — должно быть, шептали они.
А может быть, они шептали что-то о печали, ненависти
или о мечтах далекого прошлого...
Кстати, Японию не миновали и бредовые (я не могу их иначе назвать) вариации европейского искусства, в частности издевательства над языком футуризма.
Хирадо
Песня для оркестра:
Голос зари BRuu-unBB (голос)
.N голос N голос
uu голос и заря ++ голос + свет свет свет
u. голос RNR голос голос зари
....
я позволю себе не утомлять своих читателей дальше. Желающие - все к тому же второму тому Долина.
Давайте я лучше вместо этого приведу еще одно стихотворение Синкити?
Оно называется "Каштан"
Может быть, каштан - это Будда?
А может быть, бог?
Каштан - это и Будда, и бог, и просто каштан.
Печально, что мы, люди, воспринимаем каштан, наделенный столь сложной сущностью, как самый обыкновенный каштан - вот откуда возникает трагедия...
(все оттуда же)
В конце двадцатых годов сторонники "чистого искусства" во главе с Нисиваки Дзюндзабуро создали в противовес "движению за пролетарскую литературу" влиятельное поэтическое объединение на базе журнала "Поэзия и поэтика" ("Си то сирон"). Они ратовали за полное размежевание литературы и политики, за торжество идеалов сюрреализма. Если наиболее радикально настроенные молодые поэты настаивали на необходимости "автоматического письма" и метода "потока сознания", то Мурано Сиро, Китагава Фуюхико и Оно Тодзабуро, умело используя выработанную модернизмом творческую технику, не теряли связи с жизнью. Группа поэтов, сплотившихся вокруг журнала "Времена года" ("Сики") во второй половине тридцатых годов положила начало мощному течению "неангажированной лирики", мастерами которой были Миёси Тацудзи, Татихара Митидзо и Маруяма Каору. В лирике Кусано Симпэй и Накахара Тюя, лидеров объединения "Пройденный путь" ("Рэкитэй"), объявивших себя анархистами, эстетика нонсенса соседствовала с буддийской философской абстракцией.
Итак, Накахара Тюя, жанр - гэндайси (школа символизма, безусловно), источник - тот же
"Античный цирк"
Сколько минуло веков!
Войны мрачные миновали.
Сколько минуло веков!
Вьюги зимние отшумели.
Сколько минуло веков!
Нынче ночью здесь празднество снова,
нынче ночью здесь празднество снова...
Ну, или вот
аналог "городского романса": Называется "Летняя ночь в городе"
Луна на небе - как медаль,
Здание на углу переулка - как орган.
Утомленный разгулом человек бредет домой -
Изгибаются цветные линии реклам,
Губы его приоткрыты,
Сердце его отчего-то объято печалью,
Голова - словно темный ком земли,
А он идет себе и напевает: "Ля-ля-ля..."
(пер. А.Долина, как и везде тут)
"Возвращение на родину"
Пересохли подпорки ворот
И деревья в саду увяли
День сегодня чудесный
Паутину в листве чуть колышет ветер
Оголенные клены в горах тяжко вздыхают
День сегодня чудесный
От придорожной травы
Веет невинной грустью
Здесь родимый мой край
Дует ветер свежий осенний
Плачь сынок не таись
Слышу женский голос негромкий
О зачем ты приешл
Вопрошает чуть слышно ветер...
Да, но я что-то увлеклась Тюя.
Хисаяма Сюдзо - еще один самобытный поэт группы Рэкитэй
"Вороны"
Окончилась зима. Кто-то стоит там, на лугу. Галдят вдалеке вороны.
Я вытягиваю и потираю ноги под жаркими лучами солнца.
Вороны строят множество гнезд в безоблачной выси. И еще они
мастерят жилье на теплой песчаной почве.
Мои заботы. Посаженные в саду цветы, поникнув сломанными
стеблями на густую, буйную поросль бамбука, высохли на корню.
"Предвестие"
В садике на крыше поет цикада. Где она прячется? В кроне дерева?
Но здесь нет деревьев, нет пышных крон, повсюду только
ясное прозрачное небо. В садике на крыше поет цикада...
Кстати, я бы хотела заметить, что несмотря на все европейские изыски, тут по-прежнему вылазит и дзен, и пресловутая отстраненность Басё... Одним словом, на самом деле, ничего никуда не делось.
Вторая мировая война, как и везде, закончила все эти эксперименты и породила другие ценности... Но об этом в другой раз.
Всем удачи!
